Похищение пришельцами. Бостон

Кэтрин двадцать два года. Она учится в музыкальном училище и подрабатывает администратором в ночном клубе. Кэтрин позвонила мне в марте 1991 года. Она нуждалась в помощи, пережив за несколько дней до нашей встречи странное происшествие. Однажды в феврале, около полуночи, она, закончив работу, отправилась домой. Но удивительно, вместо того чтобы остановиться перед домом, в’Сомервилле, недалеко от Бостона, она продолжала вести автомобиль в направлении на север. Она объясняла это себе так: “Я, наверное, хочу немного прокатиться”, что было вполне понятно, ведь она недавно купила этот автомобиль. Вернувшись домой, Кэтрин высчитала, что она словно куда-то провалилась на сорок пять минут.

Назавтра, проснувшись около полудня, она узнала из теленовостей, что накануне вблизи их городка был замечен НЛО. Ведущий рассказывал, что космический корабль летел параллельно земле на небольшом расстоянии над верхушками деревьев. Посмотрев передачу, Кэтрин подумала, что, по-видимому, речь шла о каком-то необычном метеоре, а может быть, о комете, которая пролетела по горизонтали перед тем, как упасть на землю и сгореть. В теленовостях показывали также одного местного полицейского, рассказывавшего, что, когда они с женой возвращались домой, над ними завис НЛО и направил на них яркий луч света. По одному из каналов демонстрировали схему траектории НЛО. Получалось, что объект перемещался с юга на северо-восток штата Массачусетс, Вдруг Кэтрин сообразила, что она ехала так же, правда, она ничего не помнила про встречу с НЛО.

Все существа на объекте были одинаковыми. Ячейки стояли рядами, образуя стену. На рисунке Кэтрин изобразила себя в компании двух ‘существ.

“Я двигалась в том же направлении, что и НЛО”. По случайному совпадению она как раз недавно читала о НЛО. Это чтение вызвало у нее смешанные чувства. “Отчасти мне хотелось увидеть НЛО своими глазами, отчасти я надеялась, что этого никогда не будет”, – рассказывает Кэтрин. Девушку обеспокоило кровотечение из носа, начавшееся вскоре после того, как она проснулась в тот день. В какой-то мере именно оно побудило ее обратиться ко мне. Кроме того, в книге об НЛО предлагался тест, предназначенный для того, чтобы определить предрасположенность к встречам с НЛО. Кэтрин ответила положительно почти на все вопросы.

В нашу первую встречу Кэтрин держалась робко. Было заметно, что она сомневалась, не тратит ли понапрасну мое время. Она рассказывала про сон, который видела в девять лет; странное существо с длинными пальцами, утолщающимися на концах, подходит к ней сзади и хватает ее против ее воли. Руки существа были холодными и влажными. Кэтрин, как она рассказывает, “хотела закричать, позвать на помощь маму, но не смогла”. Она вспомнила и другой сон, приснившийся ей на Рождество в 1990 году, когда она ездила на Аляску, в гости к матери. Как будто она была на космическом корабле с выпуклыми стенами, в помещении, где находилось нечто вроде “гигантского аквариума”. По правде говоря, она не была уверена, что это происходило во сне. Я провел с ней сеанс легкой релаксации, чтобы помочь ей вспомнить события, связанные с поездкой после работы, когда она “потеряла” сорок пять минут. Кэтрин описала дороги, по которым ездила, вспомнила, что ей было страшно ехать через лес, приблизительно в десяти милях от Бостона. В ту ночь она дважды проезжала по этому лесистому участку. Еще она помнит, что очень боялась иголок. Кроме того, она сообщила мне, что ее карьера под вопросом, так как, по ее мнению, она недостаточно использует свои резервы.

И я, и моя пациентка сошлись на том, что данные сеанса – туманны. В ретроспективе подоплекой ее истории могла быть встреча с НЛО. Я предложил ей прийти ко мне еще раз через неделю, когда, как я надеялся, она вспомнит какие-нибудь подробности. Прошло девять месяцев, Кэтрин не давала о себе знать. Наконец я получил от нее письмо. Девушка писала, что теперь у нее возникли не воспоминания, а скорее впечатления о НЛО, который она видела под Рождество в 1990 году возле дома своей матери на Аляске. Она посмотрела фильм “Причастие”, поставленный по книге Уитли Стрибера, и впала в панику. Кэтрин рассказывала, как полгода назад видела странно освещенное облако, двигавшееся на горизонте. Она обнаружила у себя под подбородком небольшой шрамик и не могла объяснить, откуда он взялся. “Короче говоря, есть слишком много такого, что я не могу просто взять и выбросить из головы, – писала Кэтрин. – Я хотела бы, чтобы события прошлого прояснились – просто ради моего душевного спокойствия”.

В последующие восемь месяцев я провел с Кэтрин пять сеансов гипноза и один сеанс релаксации. В этот период мы часто с ней беседовали. На сеансах мы детально исследовали впечатления, связанные с похищением, причем Кэтрин обнаруживала очень бурные реакции. Кэтрин регулярно посещала ежемесячные собрания нашей группы поддержки и сама стала активно поддерживать других участников группы. Она сменила профессию. В настоящее время Кэтрин заканчивает курс психологии. Случай Кэтрин примечателен тем, что она исключительно отчетливо описывает некоторые уфологические явления, связанные с похищениями. Но это еще не все. На примере Кэтрин мы видим развитие личности и преображение самого явления вследствие изменения отношения испытавшего к встречам с пришельцами, особенно в том, что касается вызванного похищением страха.

Кэтрин выросла в Орегоне, их семья в связи с работой отца несколько раз переезжала из города в город в округе Портленда. Когда Кэтрин была подростком, ее отец, прежде строитель, занятый на высотных работах, заболел хроническим радикулитом и стал заниматься мелким ремонтом и столярным Делом. Он пил и нередко в пьяном виде исчезал из дома. Он был склонен к бурным проявлениям злобы, агрессии. Кэтрин вспоминает, что однажды, когда она отказалась убирать у себя в комнате, он собрал все ее личные вещи и сжег. Родители Кэтрин развелись, когда она училась в колледже. Теперь она совершенно не общается с отцом.

Мать Кэтрин, Сьюзан, – учительница, работает с детьми-инвалидами. Сьюзан вспоминает, что однажды, еще в бытность студенткой колледжа, она видела НЛО, который вместе с ней наблюдали человек тридцать. Как она рассказывает, “в небе были огни, которые двигались так, как не могут двигаться огни от самолета”. Заинтересовавшись моей работой с Кэтрин, Сьюзан позвонила мне с Аляски, куда она переехала, когда Кэтрин училась в старших классах школы. Меня поразили чуткость и внимание, с которыми она относилась к переживаниям своей дочери. Мать Кэтрин сказала, что, по ее мнению, вне нашей галактики существует жизнь, которая может принимать самые неожиданные формы. У Кэтрин есть брат, на восемь лет младше. Как предполагает девушка, он, возможно, тоже испытывал похищения. Но не сознает этого. У него, как когда-то у Кэтрин, есть два подковообразных шрама на руке, но ни брат, ни сестра не могут объяснить, откуда они взялись. Кэтрин думает, что они связаны с похищением. Теперь у Кэтрин они пропали.

По словам Сьюзан, у ее дочери “свободный дух” и она в детстве несколько отличалась от сверстников. Пытаясь нащупать другие возможные причины травмы, я спросил Кэтрин, не подвергалась ли она в детстве жестокому обращению, сексуальному насилию и т.п. Она рассказывает, что, когда ей было четыре года, к ним в гости пришел друг семьи, который положил ей руку между ног и трогал гениталии. Для Кэтрин это было потрясением. “Представляете, этот старик, которого я считала таким замечательным, так ему доверяла, и родители его любили – и вдруг такое!”. Кэтрин и ее мать уверены, что она не подвергалась насилию со стороны отца или других родственников.

Первый опыт похищения, который вспоминает Кэтрин, произошел с ней в три года. Толчок к этим воспоминаниям дала сцена из научно-фантастического сериала, в которой женщина, прижавшись к оконному стеклу, видит, как лающий пес на ее глазах превращается в инопланетянина. Кэтрин вспоминает, как она, проснувшись ночью, увидела за окном голубоватый свет и какое-то существо. Семья жила в трейлере. Кэтрин считает, что существо либо было очень высокого роста, либо парило над землей, так как нижний край окна находился футах в пяти над землей, а она видела перед собой тонкий торс пришельца.

Кэтрин дает такое описание существа: “Огромные черные глаза, голова в форме перевернутой капли. Я заметила у пришельца рот – одну линию, носа как будто не видела, во всяком случае, похожего на человеческий. Но на лице был бугорок с маленькими отверстиями вроде ноздрей. Пожалуй, на нем не было никакой одежды, и он был совершенно бесцветный, окрашенный только голубоватым светом со спины”.

Существо пробралось в комнату сквозь окно и “материализовалось в конце туннеля из голубого свечения”. “Когда луч проник в комнату и достиг пола, – продолжает Кэтрин, – у меня возникло ощущение, будто я парю над кроватью, тем временем существо переместилось из моей комнаты в холл”. Во время рассказа ее охватил приступ ужаса; “Как будто за мной прилетели какие-то чудовища. Но они существовали на самом деле. Я никак не могла этому помешать… Я тогда пыталась позвать маму, пыталась кричать, но язык меня не слушался. Существа, их было уже несколько, летали по комнате, брали вещи, разглядывали и ставили на место. Так они некоторое время кружили по комнате и холлу беспорядочно, а потом вдруг выстроились в линию, прекратив всю свою деятельность. В гостиной было очень светло, свет был явно с голубоватым оттенком. Но была глубокая ночь, и электрическое освещение было выключено”. По словам Кэтрин, ее “в буквальном смысле пронесли сквозь дверь”. На площадке, где стоял их трейлер, тоже было светло. Посередине площадки стояло что-то вроде космического корабля, от которого исходило много света, но были, повидимому, и другие источники света. Позднее мать Кэтрин рассказывала, что площадку, где был припаркован их трейлер, освещали голубые прожектора. Корабль имел форму диска, на нем было много огней. В последнем Кэтрин не уверена.

На этом наша беседа закончилась. Но в последующие недели Кэтрин вспоминала все новые и новые подробности, что вообще характерно для воспоминаний похищенных. Спустя три с половиной месяца после этой нашей беседы я получил от нее письмо с дополнительными деталями этого первого похищения. Она ясно вспомнила, как “пришелец взял чашку, поднес ее близко к глазам, осмотрел и поставил на полку”. Кэтрин также вспомнила, как проплыла в воздухе мимо существа, смотревшего на нее в окно: из своей комнаты – в гостиную, а потом – наружу, через переднюю дверь. В этом же письме она рассказала о том, что с ней происходило на корабле. Она вспоминает:

“Меня “вносит” в большую круглую комнату, по периметру которой расположена скамья. Там есть и другие дети, вероятно, лет пяти-шести, во всяком случае, не старше десяти. Входит высокая пришелица и говорит мне: “Ты хочешь со мной поиграть? Мне хочется спать, я растеряна, но соглашаюсь. Она, повидимому, довольна моим ответом. Я смотрю на других детей, они выше меня и, должно быть, старше. В комнате очень светло. Инопланетянка выходит, вновь возвращается и приносит какой-то предмет. Мне кажется, это металлический мячик, он парит в воздухе. Она кидает мяч, который красиво летает кругами, другие дети пытаются тоже подкинуть его, но у них не получается так красиво. У них мячик ударяется о стенку, слышится металлический звук. Это ее забавляет. Очередь доходит до меня, и она спрашивает: “Хочешь поиграть?”, и я соглашаюсь, потому что хочу похвастаться перед старшими детьми. Она дает мне металлический стержень длиной в один фут или чуть больше. Диаметр стержня около дюйма, на конце у него толстая короткая антенна. Предмет – серебристо-серый, гладкий. Антенна – длиной дюйма четыре, заканчивается маленьким шариком. Этот стержень похож на пульт дистанционного управления, только, чтобы им управлять, надо сильно сосредоточиться. Я заставляю его остановиться и парить на одном месте, потом снова лететь, повернуться. Это упражнение получается у меня лучше, чем у других детей с мячиком. Другие дети, которых я обогнала в ловкости, бросают на меня завистливые взгляды, и мне становится неприятно. Пришелица отбирает у меня предмет, говоря, что мое время истекло. Она объясняет, что у меня получалось очень хорошо, но другим детям это не нравится, потому что они старше меня, а с мячиком не справились. И у меня возникает ощущение, что меня выделяют измассы детей, потому что я такая маленькая и так хорошо выполнила упражнение. Казалось, что пришелица мной гордится. Потом играют еще двое или трое детей, и женщина уносит предметы. Вернувшись, она говорит, обращаясь ко всем нам: “Вы играли очень хорошо. И мы очень довольны вашими успехами. Это вызывает у меня чувство гордости.

В этой истории есть продолжение, но пока я знаю только это”.

Кэтрин рассказывает, что следующая встреча произошла с ней в семь лет. Она вспомнила ее после третьего сеанса гипноза, который был, так сказать, открытым, то есть мы не занимались поиском какойлибо конкретной информации. Во время сеанса гипнотической регрессии Кэтрин представила себе, как идет с двумя подружками к ним в гости и несет большую коробку конфет. На ней форма детской организации для девочек “Кэмп файер”. У нее болит палец на левой руке, на нем какая-то странная язвочка, и нести коробку неудобно. Она рассказывает, как ходила с девочками и их мамой от дома к дому, продавая конфеты. В памяти всплывает образ женщины, которая держит павлинов, аллея, по которой прогуливаются птицы.

Потом она вспоминает события предшествующей недели, когда Кэтрин навещала одну из подружек, и ее вдруг потянуло непременно сходить на эту аллею посмотреть павлинов. Идет дождь, на аллее грязь. Кэтрин боится, что хозяйка павлинов выйдет и прогонит ее, так как аллея, по-видимому, находится в частном владении. Она кидает в павлинов камушки, чтобы они раскрыли свои красивые хвосты. И вдруг видит нечто белое. Оказывается, это человечек. У него испуганный вид. У человечка большая голова, огромные глаза. И он совершенно безволосый. Человечек приглашает ее куда-то, но Кэтрин не хочет идти. “Мама не велела мне никуда ходить с посторонними, а его я не знаю”, – поясняет она. Она пытается убежать, но существо удерживает ее за руку. И она не может сдвинуться с места. Во время сеанса Кэтрин, расплакавшись, как маленькая девочка, повторяет; “Он хочет меня увести, а я его не знаю”.

Со слезами Кэтрин продолжает: “Он меня уносит, мы куда-то летим. Я вижу, как все мелькает внизу. Он держит меня, и все это очень необычно. Так не бывает”. Затем она вместе с человечком через какуюто “дыру” попадает в его комнату. Кэтрин хочет ударить человечка, который ростом с нее, но у нее нет сил. Человечек смеется. Ему кажется смешно, что девочка хочет его стукнуть. Его смех отдается у нее в голове. “Человечек выходит в другую комнату и возвращается с каким-то предметом. Я спрашиваю; “Что ты хочешь сделать?” – а он отвечает, что собирается сделать маленький надрез”. Кэтрин снова плачет, кричит; “Нет, не надо…”, а человечек говорит: “Нам нужен образец”. Кэтрин убеждает его, что это низко, а человечек оправдывается, говоря, “нам нужна кровь”. Он делает маленький надрез на безымянном пальце левой руки, процедура оказывается не такой болезненной, как ожидала Кэтрин. С помощью устройства вроде пипетки, только металлической, он отсасывает образец крови.

Потом человечек объявляет, что доставит Кэтрин домой, та упрекает его, что он не объяснил, для чего ее унес. Пришелец говорит, что он исследует эту планету. “А что плохого в моей планете?” – возмущается Кэтрин. “Мы хотим предотвратить вред, – отвечает инопланетянин и поясняет: – Вред от загрязнения окружающей среды”. Кэтрин говорит: “Я об этом ничего не знаю”. “Узнаешь”, – обещает человечек. “Я приближаюсь к земле, приближаюсь, приближаюсь, хочу убежать, но не могу двинуться с места”. Он говорит: “Мы за тобой вернемся”.

И Кэтрин снова оказывается на аллее среди павлинов1. “Я бегу, бегу мимо павлинов, выбегаю на улицу”, – заканчивает она свой рассказ. Кэтрин возвращается в дом к подружке, дети сидят перед телевизором и смотрят мультфильмы. Никто не заметил ее отсутствия. По ее подсчетам, ее не было в комнате минут пятнадцать. Детали происшествия очень быстро забываются. Когда она подбегает к дому подружки, воспоминания почти стерлись из памяти. Получается, что язвочка на пальце, которую она вспомнила на сеансе регрессии, натолкнула ее на воспоминания о похищении, произошедшем за неделю до того, как она продавала конфеты. У Кэтрин всетаки остался маленький след – подковообразный шрамик на безымянном пальце, который, как ейраньше казалось, совсем исчез.

Следующий эпизод, связанный с НЛО, относится к юности Кэтрин, тогда ей исполнилось пятнадцатьшестнадцать. В нем снова фигурировали непонятно откуда взявшиеся голубые лучи, которые она заметила позади трейлера, где жила вместе с родителями и братишкой. Как будто никакого похищения не было. Но когда Кэтрин вместе с матерью возвращались на машине на стоянку, где был припаркован их трейлер, рядом с ними двигались какие-то огоньки. Мать притормозила машину, они съехали на обочину и несколько минут наблюдали за странными перемещениями огней. Вернувшись домой, Сьюзан высказала предположение: “А что, если мы видели НЛО?” и рассказала про свое участие в сайтинге НЛО в студенческие годы.

Этот эпизод почему-то вызывал у Кэтрин обостренное чувство одиночества, непонятости. После него ей стало казаться, что она никогда не сможет убедить мать в том, что похищения происходили с ней на самом деле. У Кэтрин появляется желание уехать в какой-нибудь большой город. Ей кажется, что там с ней не будет случаться ничего странного. Она и сама начинает сомневаться в реальности происходящих с ней событий.

“Рождественский сон”, который и заставил Кэтрин впервые обратиться ко мне, оказался первым похищением во взрослом возрасте, во всяком случае, первым, о котором она вспомнила. Как я уже говорил, дело происходило в 1990 году. Эта история раскрылась в течение наших первых двух сеансов гипнотической регрессии. Ее мать живет на Аляске в трейлере, в поселке, расположенном очень уединенно, милях в восьми от небольшого городка. За трейлером раскинулись обширные поля. Рождество пришлось на вторник. Теперь Кэтрин вспомнила, что видела сон спустя два или три дня после праздника. В нашу первую встречу девушка рассказала, что видела во сне, будто она находится на борту инопланетного летательного аппарата. Проснувшись среди ночи, она постаралась не засыпать минут десять, чтобы сон как можно лучше запечатлелся в ее памяти. Она почему-то решила, что ей очень важно его не забыть. Кэтрин рассказывает: “Какая-то часть моего сознания говорила: “Что тебе до этого? Это лишь сон, забудь его”. А другая возражала: “Нет, это очень важно. Ты должна как можно лучше все запомнить”. На следующий день Кэтрин несколько часов размышляла над своим сновидением, но ей удалось вспомнить из него очень немногое. Позднее в ее памяти всплыли детали, которые приведены в начале этой главы.

Под гипнозом мы пробежались по событиям тех дней: как Кэтрин приехала незадолго до Рождества, как в сочельник явился ее отец, как прошли те дни, – в них не было ничего примечательного. Теперь, вспоминая, как она проснулась после того, как увидела корабль, Кэтрин подумала, что это был вовсе не сон. Во время сеанса она почувствовала себя “немного нервно”. Я посоветовал ей сохранять этот “нервный” настрой и заверил, что в данный момент она находится в полной безопасности. Кэтрин сказала: “Помню, как я среди ночи вышла в холл и увидела на поле большой корабль”. По убеждению Кэтрин, она ходила по дому в полусне. Вокруг было бело от снега. Корабль сел между трейлером и деревьями. “Он походил на диск, с заметным утолщением посередине, из серебристого металла, Размером – больше трейлера. Во время сеанса гипнотической регрессии Кэтрин вспомнила, что по ребру диска проходил как бы желобок, и на нем в ряд располагались источники света. Первой ее мыслью было: “Этого не может быть!”

Во время сеанса тревога Кэтрин стала нарастать. Она вспоминает, что была в одной старой футболке, босиком, а увидев корабль, надела тяжелые сапоги и большую шубу матери и вышла из трейлера. Кэтрин с ужасом рассказывает: “Я знаю, что вот сейчас открою дверь и выйду. Не хочу выходить, а иду”. Я замечаю, что она очень взволнована, стараюсь ее поддержать и спрашиваю, хочет ли она продолжать сеанс. Кэтрин решается продолжить: “Я это сделаю. Я вижу снег, вокруг темно. Я стою перед открытой дверью и смотрю на снег. Темно. И вот что я вижу. Перед трейлером, слева от дорожки, – автомобиль моей матери”. Во время сеанса Кэтрин разрыдалась: “Я смотрю и чувствую, как у меня немеет лицо. Руки тяжелеют. Онемение распространяется и на руки. На грудь как будто положили тяжелый камень, в животе – давит. Колени немеют, словно от новокаина”.

По словам Кэтрин, постояв некоторое время, она отправляется к кораблю. Но ей страшно, так как возле корабля находятся существа. Их – пятеро, похоже, что на них нет никакой одежды. А ведь дело происходит на Аляске. Середина зимы, очень холодно. Существа – все совершенно одинакового роста, стоят в ряд. Они изучают золотистое сияние, блики от него падают на снег. У них очень большие головы. Умом Кэтрин понимает, что существа ждут именно ее. И, несмотря на то что у нее онемели ноги, она идет к ним. Кэтрин рассказывает это, содрогаясь от рыданий. Когда она приближается к кораблю, существа обступают ее полукругом. “Я пытаюсь посмотреть на них и не могу. Я не могу разглядеть их лиц. Руки у них очень длинные. На теле ничего нет ни сосков, ни пупка, ничего. У них нет ни волос, ни зубов, а лица совершенно лишены мимики”.

Потом Кэтрин решительно говорит: “Я знаю, что я туда вошла, но не могу зайти сейчас”. Она подразумевает, что не может воспроизвести события во время сеанса. Становится ясно: Кэтрин настолько страшно, что она больше не может превозмочь этот ужас и продолжать историю. Я успокаиваю пациентку, предлагаю ей сделать дыхательную гимнастику и провожу упражнения на релаксацию. Потом я предлагаю ей выбор: если она хочет, можно продолжить регрессию, если нет, я выведу ее из гипноза. Кэтрин отвечает: “Я чувствую, что не могу продолжать. На мне лежит тяжкий груз. Я не могу заставить себя думать о том, что произошло потом внутри”. Я предлагаю Кэтрин игру. Поскольку она упомянула перегородку, которую видела в помещении корабля, я советую послать на эту перегородку (она не достает до потолка) нашу куклу-“агента”, который побежит по ней и будет по нашей команде иногда “включаться”, рассказывая о том, что видит сверху. Кэтрин согласилась, и “агент” сообщил: “Маленький овальны^ люк, стены – выпуклые, словно я нахожусь внутри большого яйца. Все металлическое”. От “агента” мы также узнали, что на корабле несколько комнат, но он не заметил входов в другие помещения.

Теперь Кэтрин захотелось самой войти на корабль. Она продолжает описывать помещение: первую комнату она называет “просто прихожая”. В комнате светло, хотя лампы или другого источника света не заметно. Она видит овальное отверстие, ведущее в другую комнату, и сообщает: “Собираюсь туда войти”, и просит: “Пошлите туда “агента”. Я не собираюсь туда заходить одна. Я лучше осмртрю комнату отсюда”. Я соглашаюсь, но рекомендую не давать “агенту” особой свободы, следует направлять его действия. Кэтрин возражает: “Он – невидимый, и они не знают о его присутствии”. Кроме того, “агент” – это “ребенок”, мальчик.

В комнате “агент” обнаруживает множество панелей и всяких научных “предметов”, но они сильно отличаются от тех, что есть на Земле. В центре комнаты расположена платформа. Она не очень большая. Может быть, она размером с гостиную на первом этаже, стены тоже выпуклые. На потолке висит какая-то штука. Напоминает настольные лампы, которые прикрепляются зажимом к столу и могут двигаться в разные стороны на шарнирах. В помещении прохладно. В комнате есть какое-то существо. Оно ждет. Это что-то вроде врача или медицинского исследователя. По всем стенам – разные панели, приборы, кнопки, экраны… Стол посередине стола как будто монолитный, не имеет ножек, он прикреплен к полу.

Теперь Кэтрин будто успокаивается, во времени происходит сдвиг. На ней только футболка и сапоги. “Шубы, по-моему, нет”. Кэтрин чувствует, как ее “вносит” в комнату. “Я знаю, что должна оказаться на столе”, поясняет она. Это не кажется ей удивительным, возможно, потому, что подобные эксперименты проделывались с ней и прежде. “Они заставляют меня лечь, а я не хочу ложиться. Я знаю, что на меня что-то надвигается. Врач подходит ко мне и смотрит как на медицинский курьез. Я для него образец, он не видит во мне друга, достойное его знакомства существо. Я предчувствую, что сейчас случится что-то плохое”.

На этом месте Кэтрин захотела прервать свое повествование, и я согласился. Прежде чем закончить гипнотическую регрессию, мы все же поговорили с ней о том, что она вспомнила в этот раз. Кэтрин показалось, что на корабле она видела свою мать. Она описала тонкие шейки пяти пришельцев. “Удивительно, что на такой шее может держаться голова, – сказала она. – А тела у них очень хрупкие”. Существа были обнаженные, а кожа у них была “такая беловатая, как будто очень бледная”. Еще Кэтрин, войдя в комнату вместе с ней, существа разошлись по разным местам, словно каждому полагалось заниматься своим делом.

После сеанса Кэтрин стала рассуждать о реальности похищения. “Я думала, что это был сон, пока не начала плакать. Эти события пока что не ощущаются как настоящие воспоминания, например, так, как я ощущаю, что вчера была на работе”. Кэтрин призналась, что она очень напугана. Она была готова признать, что случившееся на корабле не было плодом ее воображения. Эти переживания, по ее словам, объясняли многое, что с ней происходило. По определению девушки, события были “реальнее, чем сон, но не так реальны, как наша беседа”. Моя пациентка сомневалась, что воспоминания, которые теперь прояснились, могут принести какую-то психологическую или эмоциональную пользу. Эта мысль очень характерна для большинства похищенных. Я, взяв на себя роль адвоката дьявола, возразил, что эти переживания могут привнести в ее жизнь дополнительный драматизм, сделать ее более интересной, привлекательной. Она возразила: “Даже если эти события такие замечательные, кому я могу о них рассказать? Ведь любой, кто о них услышит, скажет, что я рехнулась”. Кэтрин призналась: “Чтобы успокоиться, я заставляю себя считать эти события вымыслом”.

О том, что события не были вымыслом, говорит эмоциональная реакция, вызванная воспоминаниями. Иначе этот эмоциональный всплеск оставался бы совершенно необъяснимым. Еще одна убедительная деталь: Кэтрин вспоминает, что она против своей воли встала с постели среди ночи и вышла на мороз, в темноту. “Я не хотела это делать”, – несколько раз повторила девушка. Похищение вызвало у Кэтрин чувство беспомощности, какое, как она сказала, бывает, наверное, у жертв изнасилований. И наконец, я заметил в ее плаче другой оттенок: не только обиду и страх, но и грусть. Она назвала это сожалением, но, по-моему, это было нечто более глубокое. Я бы назвал это онтологическим шоком, то есть следствием разрушения укоренившихся представлений о действительности. На это Кэтрин сказала: “Я вас понимаю. Или буду вынуждена это понять”.

На следующий сеанс гипноза Кэтрин пригласила для поддержки свою подругу, с которой вместе работала в ночном клубе. Во время прошлого сеанса остался невыясненным весьма важный пункт: были ли на ней в рождественскую ночь 1990 года контактные линзы. Она не помнит, чтобы их надевала, но все хорошо видела, в то время как без линз у нее перед глазами все расплывается. После прошлых сеансов в Кэтрин жила тревога: девушка никак не могла понять, случались ли похищения в действительности или приснились. Не имея конкретных физических свидетельств, подтверждающих подлинность события, она чувствовала себя уязвимой в глазах современной науки, а главное – в глазах общественности. На нее могли смотреть как на безумную, она и сама сомневалась в своем рассудке. Она сказала: “Если бы меня изнасиловали, я могла бы обратиться в полицию. Нашлись бы улики. Они могли бы взять образцы, и люди не смотрели бы на меня так, словно я лишилась рассудка”.

Во время второго сеанса релаксации она вначале кратко описала то, что предшествовало медицинскому эксперименту, проведенному с ней. Она заметила, что свет стал более приглушенным, снова упомянула полную потерю собственной воли. Самый главный из пришельцев, или исследователь, был повыше остальных, но все же ниже Кэтрин. У него была очень гладкая, серовато-белая кожа и никакой одежды. “Он смотрит на меня, как мы – на лягушку, которую собираемся препарировать на уроке зоологии”, – заметила Кэтрин. Исследователь что-то говорит помощнику – существу, стоящему справа от него, и помощник уходит в угол комнаты, должно быть, ему приказано что-то принести. “Исследователь кладет мне руку на ногу, на бедро, – продолжает Кэтрин. – Рука холодная, но совсем не такая, какой бывает холодная рука у человека, а гораздо холоднее. Мне это неприятно. Приходит помощник и подает шефу какой-то инструмент”. Мне пришлось помочь девушке рассказать, почему она не могла сопротивляться. Она жалобно плачет: “Он это делает, а я не могу ему помешать. Он кладет руку на левое бедро и держит что-то в левой руке. Это конус, но на вершине к нему прикручено что-то еще, и он собирается вставить это в меня”. Последние слова Кэтрин выкрикивает, громко рыдая. У нее пресекается голос. Она продолжает: “Он вставляет этот инструмент. Инструмент – холодный, даже холоднее его руки. Я чувствую, как он проникает все глубже и глубже внутрь. Мне кажется, что он достает до кишечника. И хотя инструмент проник очень глубоко, он не причинил боли. Больно не было, мне просто было противно. Они даже не спросили моего разрешения”.

Инструмент задержался в правом боку, где-то около яичника, секунд на пятнадцать, по-видимому, отбирая образцы ткани. По окончании процедуры исследователь передал инструмент помощнику, и тот его унес. Хотя Кэтрин едва ли могла сориентироваться во время эксперимента, в ней сильно убеждение, что образцы тканей отбирались из слизистой матки, из шейки матки, а также из фаллопиевых труб.

Я спросил Кэтрин, появились ли у нее теперь, то есть во время нашего сеанса, после того как она вспомнила эксперимент, какие-либо ощущения во внутренних органах. Она не могла ответить на вопрос, но, оказывается, этим эксперимент не ограничился. Теперь в ее ноздрю вставили металлический инструмент длиной дюймов шесть. Я был несколько удивлен и заметил, что при такой длине инструмент должен был проникнуть в мозг. “Он для этого и предназначен, – заметила Кэтрин. Исследователь подошел ко мне с этой штукой, держа ее за рукоятку. Инструмент был длинный, гибкий. Исследователь как бы облокотился на мое плечо, совершенно не обращая на меня внимания. Он смотрел на мою ноздрю и засунул в нее свой прибор как мог глубоко. Мне было очень противно, потому что я не могла нормально дышать, потом инструмент уперся во что-то, а исследователь продолжал заталкивать его все глубже и глубже”.

Кэтрин с рыданиями вспоминала: “Я чувствовала, как у меня в голове что-то лопалось и трещало. То, что оказывалось на пути инструмента, просто ломалось, а трубку засовывали все глубже. Процедура была очень неприятная, но боли не причиняла. “Интересно, что они мне сломали. Я не знаю анатомии, но они что-то пробили, чтобы добраться до мозга. Я не знаю, что повреждено, я хочу знать, заживет ли то, что они пробили”. В ответ я стал убеждать Кэтрин, что ей едва ли нанесли необратимое увечье. Позднее девушка призналась, что опасается, не осталось ли у нее в мозгу обломков костей. Я спросил Кэтрин, что она видела после того, как зонд убрали. Она сказала, что на инструменте и у нее на ноздре было немножко крови, но она не видела ткань, отобранную для анализа. “Исследователь передал инструмент помощнику, который отнес его в дальний угол комнаты и что-то с ним делал, но я не могла рассмотреть что”. В этот момент Кэтрин сказала, что она все видит, как в контактных линзах, но на самом деле она их не вставляла. Теперь в ее памяти всплыл образ исследователя. “Он всматривается в меня, прикидывая, что еще можно сделать”. Я прошу ее рассказать, какие у него глаза. Но она видит их “очень, очень туманно, они не мигают, похоже, что это вообще какие-то щели в голове. И они целиком черные. Зрачков не видно. Не видно радужной оболочки, белков – ничего. Они целиком черные”. Я задал вопрос: “Что вас так насторожило в его глазах?” Кэтрин ответила, что, возможно, они так поразили ее, потому что в ней не видели личности. На нее смотрели как на подопытное существо. По словам девушки, если бы она умерла на этом столе, исследователь пожалел бы только о том, что она провалила ему эксперимент. И все это отразилось в его глазах.

Главное чувство, которое преобладало в Кэтрин, – абсолютная беспомощность. “Я напугана происходящим и тем, что мне предстоит; продолжает Кэтрин. – Они считают нас низшими существами, превосходство сквозило во всех действиях этих cуществ. Они даже ничего мне не сказали, не предложили залезть на стол. Отношение было, как к неодушевленному предмету”, – вспоминает Кэтрин. Я спросил, все ли выказывали такое отношение. Пациентка вспомнила, что исследователь проявлял его более других, но остальные пришельцы разделяли это отношение.

После этого существа сняли Кэтрин со стола и повели в другую комнату. Она снова заволновалась, ей показалось, что перед ней – совершенный мрак. В то же время девушка чувствовала, что она что-то видела в соседнем помещении. Далее между нами произошел такой разговор:

Я: Что теперь вызывает провал в памяти?

Кэтрин (очень тихо): Я не хочу знать.

Я: Вы хотите знать? Вы не хотите знать? Извините, я не расслышал.

Кэтрин: Я хочу знать, но думаю, что это очень страшно.

Я: Страшно то, что случилось с вами?

Кэтрин: То, что я видела, было очень страшно.

Решив, что ей потребуется помощь, Кэтрин согласилась продолжить нашу игру. Она предложила заслать в комнату “агента”, чтобы он по нашей команде включил на две секунды фонарь и рассказал, что он увидит при свете. Отчет нашего “агента” шокировал и Кэтрин, и меня. В комнате по стене были расставлены “ящики”. Они стояли в пять или шесть рядов, друг на друге, с пола до потолка. “Агент” доложил, что ящиков – штук сорок, и в каждом что-то или кто-то есть. Отчет прервался – две секунды, отпущенные на осмотр, истекли. Мы с Кэтрин выждали еще две секунды и снова приказали “агенту” докладывать. На этот раз он увидел “этих существ, на вид – деформированных, и в каждом торчит какая-то штука”. Теперь Кэтрин сказала, что она знает, о чем рассказывает наш “агент”, и вызвалась вспомнить, что она видела, проходя через это помещение.

Это были скорее не ящики, а аквариумы, освещенные сзади, в них лицом к проходу плавали миниатюрные существа, как будто это были младенцы.

Эта картина напомнила ей магазин игрушек, где вся витрина заставлена коробками с куклами “Барби” под прозрачными пластиковыми крышками. У младенцев были крупные головы, пропорции тела те же, что и у взрослых пришельцев. Существа плавали в воде или в какой-то другой жидкости.

Кэтрин проходила через комнату с аквариумами в сопровождении двух пришельцев, которые вели ее по коридорам с кривыми стенами, по-видимому, повторявшими контуры корабля. Наконец, они пришли в другую комнату. На Кэтрин была все та же старая футболка. Эта комната была гораздо больше, и девушке показалось, что произошел какой-то странный сдвиг в масштабе, по ее впечатлению, эта комната не могла быть такой несообразно просторной.

К своему удивлению, Кэтрин оказалась в лесу. В то же время это было в помещении, но там росли деревья, высились.скалы. Она видела их издалека. Но они не пошли к лесу, а свернули направо. “Невероятно!” воскликнула Кэтрин. Она была в чаще леса и в то же время видела стены корабля. “Так не бывает. Что-то здесь не то”, – несколько раз повторила она. По окончании регрессии она сказала, что помнит кривые стены, но они как-то не вписываются в общий контекст. Она вспоминает, что видела в лесу сосны и явственно ощущала запах хвои. По ее оценке, помещение было размером со школьный спортивный зал.

В заключение сеанса регрессии Кэтрин вспомнила, как ее отвели в ту комнату, через которую она вошла на корабль, по ее определению, холл, и вернули ей одежду. Ей открыли дверь, она пошла к себе в дом, сняла шубу и сапоги и снова легла в постель. Мать, по-видимому, проспала все это происшествие. До этого сеанса в памяти Кэтрин крутились отрывочные образы какого-то большого аквариума, виденного ею на корабле.

Прежде чем окончательно вывести пациентку из состояния гипноза, я предложил ей обсудить, насколько реально было то, что она видела. По словам Кэтрин, “это был не сон”, в то же время она не хотела, чтобы то, что она вспомнила, было явью. Она сказала: “Я не хочу верить, что это было на самом деле… Теперь я это помню, но боюсь, если это было наяву”.

Только на третьем сеансе регрессии Кэтрин заговорила о событиях февраля 1991 года, когда она вела автомобиль, словно по принуждению, и заехала против своей воли в окрестности городка недалеко от Бостона. Кэтрин нашла собственное поведение странным, это-то и заставило ее обратиться ко мне. Происшествие можно назвать центральным эпизодом в истории похищений, пережитой Кэтрин. Во время сеанса она рассказала мне о свете, который видела около трейлера в пятнадцатилетнем возрасте. Выслушав ее, я спросил: “А куда бы вы направились, чтобы дальше исследовать это явление?”

Тогда она описала свою поездку длиной приблизительно десять миль из Сомервилла в Согус, к северу от Бостона.

Кэтрин вспомнила: “Я еду по дорогам, на которых никогда не была раньше, и неотрывно думаю про НЛО. Я думала о них уже несколько недель. Я прочитала про НЛО несколько книг. Мне кажется, меня выбрали именно из-за этих книг. Я надеюсь и одновременно не хочу увидеть НЛО”. В ту ночь она думала о своей работе, прикидывала, не съездить ли ей в Нью-Йорк развлечься. Но мысли снова и снова возвращались к НЛО. Она повернула там, где на указателе значился “Автомеханический завод”, доехала до парковки, посидела, остановив машину, минут пять и поняла, что ее поведение “лишено смысла”. Сбившись с пути, Кэтрин пересекла жилые кварталы, а потом заехала в лес. Ей было страшновато, но, полагая,* что так она выедет на главную магистраль, Кэтрин поехала через лес. Она решила: “Если ктонибудь попробует забраться в автомобиль, я прибавлю скорость и скину злоумышленника”.

Проехав две мили через лес, Кэтрин догадалась, что эта дорога не выведет ее на шоссе, и повернула назад. Теперь ее страх усилился. “Я думаю, что чтото случилось, но не знаю, что именно”, знает Кэтрин. Я прерываю ее повествование и прошу припомнить это возвращение через лес: какие чувства испытывала она на этом отрезке пути? “Я не хочу там оставаться. Мне надо выбраться на главную магистраль. У меня начинает неметь тело”. Девушка вспоминает и такую деталь: хотя она постоянно жала на газ, машина вдруг начала тормозить. Наконец, автомобиль остановился, а тело Кэтрин онемело, будто заснуло.

Хотя из леса было видно уличное освещение жилых кварталов, в лесу казалось светлее, нежели следовало ожидать. Теперь Кэтрин начисто утратила способность двигаться. Она заметила, что сзади, слева, на нее что-то надвигается, будто мощный луч света. Там кто-то есть. Наверное, один из них. “Появилась какая-то рука, – продолжает моя пациентка, – и уцепилась за меня. Рука длинная, тонкая, трехпалая”. Пришелец сжимает Кэтрин этой длинной рукой, заставляя выйти из машины. Потом девушка обходит машину слева, а существо следит за ней сзади, справа. У существа “огромные, черные миндалевидные глаза”, и оно “сияет”. Теперь Кэтрин кажется, что свет, который она заметила возле своей машины, излучало само это существо.

Почуяв, что Кэтрин охвачена страхом, существо что-то сделало, возможно, какой-то пасс своей громадной ручищей, чтобы ее успокоить. У Кэтрин немного отлегло от сердца, она поняла, что существо не причинит ей вреда, но ее взбесило, что она находится в чьей-то власти. Существо сопровождало ее некоторое время, девушка не знала, то ли пришелец завел ее в глубь леса и там что-то произошло, то ли он вел ее прочь от машины. Заметив ее замешательство и усталость – я и сам устал, – я предложил своей пациентке прекратить сеанс, и она охотно согласилась.

Выйдя из состояния гипноза, Кэтрин расплакалась, заново переживая свою беспомощность. Она сказала, что то, о чем она рассказывала, очевидно, произошло в действительности. Я попросил пациентку уточнить, что именно заставляет ее плакать. Она сказала, что чувствует себя совершенно беспомощной, существа могут добраться до нее где угодно и поступать с ней как им вздумается в любой момент. “Это ужасно”, – призналась Кэтрин.

Я предложил свою формулировку; “Вы не чувствуете себя хозяйкой собственной жизни”.

Она возразила: “Только в каком-то узком смысле, в том, что касается пришельцев. В остальном же – я себе хозяйка. Меня всегда учили: человек – властелин своей судьбы, он сам определяет для себя жизнь. И я в это верила, и верила бы теперь, если бы не они”.

Мы продолжили расследование похищения в Согусе спустя три недели. К этому времени Кэтрин посмотрела первую серию сериала Си Би Эс, в котором фигурировали пришельцы, похищающие землян. На этот сеанс девушка явилась полная решимости узнать все, что можно, она говорила, что для нее “важно знать правду”. Кроме того, она стала проявлять беспокойство по поводу того, “что мы творим с этой планетой”, она называла это “глобальной тревогой”. Как предполагала Кэтрин, эти выражения она подслушала, сталкиваясь с инопланетянами, а возможно, те сами внушили ей мысли об ответственности человека за экологию Земли. Вернувшись к похищению, произошедшему с ней в семилетнем возрасте, она вспомнила слова пришельцев: “Мы должны выяснить действие загрязнения окружающей среды на вашу планету”. По словам Кэтрин, это заставило ее много размышлять. “Мне кажется, они заинтересованы в том, чтобы Земля оставалась такой, как прежде, чтобы использовать ее для своих исследований. Они боялийь, что все люди вымрут и им будет не на ком ставить опыты”.

Кэтрин сама переживала за будущее Земли. “Мне кажется, они правы. Если мы срочно не предпримем какие-то меры, это равноценно самоубийству. Я хочу жить, хочу, чтобы жили мои близкие и все остальные люди, и это заботит меня куда больше, чем какие-то ублюдки, втягивающие нас в свои эксперименты. Может быть, цель у меня с ними и одна, но наши побуждения – совершенно разные”. Она сделала вывод, что они, вероятно, “потеряли весь свой генетический материал и используют людей в своих целях”. Кэтрин добавила, что, по ее мнению, их исследования и эксперименты выходят за пределы генетики, у них куда более масштабные задачи. Что касается генетики и репродукции, “если они прекратят свои опыты, то просто не смогут продолжать работу, но главная их цель другая”.

Этот разговор укрепил Кэтрин в желании как можно больше узнать про похищение в Согусе, и мы провели еще один сеанс гипнотической регрессии. В начале беседы Кэтрин кратко описала события, предшествовавшие встрече с пришельцем. В ее рассказе появилась новая деталь: когда рука открыла дверь ее машины, Кэтрин подумала: “Господи, опять они!” Теперь у нее было впечатление, что путешествие на север было навязано ей извне. Ее заставили думать, что она совершает его по собственной воле из какихто своих соображений. Что касается пребывания в лесу вместе с пришельцем, Кэтрин стала вспоминать, что он тащил ее вверх, по диагонали. “Они будто взлетали. Мы не просто взмываем вверх, но и движемся над лесом. Слишком быстро! – продолжает Кэтрин под гипнозом. – Куда мы так быстро летим? Я сейчас упаду с луча. Я упаду!” И вдруг она будто бы слышит: “Не бойся, не упадешь!” Мы летим надземлей все быстрее и быстрее, поднимаемся вверх и оказываемся на корабле.

Корабль – громадный. Не знаю, как его могли не заметить, он такой огромный, что его должно быть видно отовсюду. Он весь в огнях, серебристый, металлический. Меня затаскивают внутрь. Мы в холле. Там еще несколько пришельцев – ждут меня. Они стаскивают с меня одежду. Я отбиваюсь, кричу: “Прочь, я могу это сделать сама!” Они как будто сердятся”. Она не говорит, а думает, чтобы они поняли ее мысли: почему бы им не купить кассету с порнухой? Но они не знают, что такое порнография, идея до них не доходит. “По-моему, они понятия не имеют о вуайеризме”, – замечает Кэтрин.

Потом ее, обнаженную, вводят в огромную комнату размером с ангар для самолета. Кэтрин с удивлением видит там сотни столов. На них лежат сотни людей. И со всеми пришельцы что-то делают. Кэтрин ведут между рядами столов, отстоящих друг от друга футов на пять, приблизительно треть столов – пусты, на остальных лежат подопытные земляне. По оценкам Кэтрин, в комнате находилось от ста до двухсот человек. Под столами она заметила ящики, предположительно, с медицинскими инструментами.

Забравшись на один из столов, Кэтрин заметила на соседнем столе слева чернокожего мужчину. Ее заставили сесть на столе, и началось обследование. Вначале пришелец провел пальцами по ее позвоночнику, как будто пересчитывал позвонки. Она с отвращением воскликнула (мысленно): “Черт возьми, это еще зачем?” Ей ответили: “Надо убедиться, что все в порядке”. Потом пришелец стал ощупывать ее шею, плечи, руки, бедра. Она задала еще несколько вопросов касательно цели обследования и получила ответ: “Может обнаружиться что-то, чего ты не знаешь”. Пришелец высокого роста подошел к ней и заметил, что она задает слишком много вопросов, “Впрочем, – сказал он, – сотрудничество – это хорошо. Мы не сделаем тебе ничего дурного. Это необходимо. Мы никому не принесем вреда”. И хотя все эти заверения были “чушь собачья”, Кэтрин почувствовала себя спокойнее.

Пришелец пристально вглядывался в глаза Кэтрин, и ей не оставалось ничего иного, как смотреть на него. Я спросил, какие чувства это вызвало. “Я думаю, он все про меня знает. Он точно знает, что я думаю. Он отвечает на мои вопросы до того, как я мысленно их задам”. Девушке страшно смотреть в глаза существа, но она немного успокоилась и уже не испытывает паники. “Я пытаюсь подумать: “Ну почему вы не относитесь ко мне как к личности”, – продолжает она. – Но эта мысль мне не дается. Мне вообще трудно думать о чем-либо “против их воли”. Я могу думать только то, чего он желает. Существо настаивает: “Я хочу знать про тебя все. Я тебя люблю”. Продолжается поединок моей и его воли. Мое сопротивление заставляет его трудиться усерднее, чтобы подчинить мое сознание”.

Он пытался убедить Кэтрин в своей любви, но та подумала что это “чушь собачья”. Пришелец настаивал на своем. “Тогда, – продолжает Кэтрин, я подумала: может быть, я ошибаюсь, полагая, что он лжет? Я их просто не понимаю, поэтому так и считаю. Я продолжала размышлять, что пришельцы, по-видимому, просто не представляют себе, что такое любовь. Существо возразило: “Нет, мы знаем, что такое любить. Мы просто не чувствуем так остро, как вы”.

На этом обсуждение темы, должно быть, прекратилось. Он победил – и отошел. Теперь он стоит у изножья стола. “Теперь ты готова?” спрашивает пришелец. – “Для чего готова?” Существо не поясняет, но говорит: “Пора”. Я прошу его ответить еще на один вопрос, но он возражает: “Ты слишком любознательна”. Он говорит, что “они собираются это вынуть”, а я думаю: “Что же они вынут?” – рассказывает Кэтрин. Прикатывают тележку, на которой стоит емкость, напоминающая аквариум. “Боже! Что они задумали?” – ужасается Кэтрин. Она находится в сильном возбуждении. Я убеждаю ее расслабиться и подышать глубоко. Я обещаю не оставить ее и убеждаю ее в том, что самое худшее “уже почти позади”.

Далее следует самый драматичный момент во всей истории похищений Кэтрин и самый трудный в моей работе с ней. Девушка содрогается в рыданиях, кричит от ярости, мне приходится то и дело напоминать ей, что я рядом, я извиняюсь, что мне приходится расспрашивать у нее подробности. Но я полон решимости довести сеанс до конца, так как это наверняка принесет ей облегчение.

Высокий пришелец вставил ей во влагалище какой-то большой металлический инструмент, а сквозь него ввел похожий инструмент, только потоньше. Кэтрин почувствовала, что он пытается добраться до какого-то органа ее тела и отрезать его.

Кэтрин восклицает: “Господи! Господи! Вынимают. Я чувствую, как он режет!” Я задаю короткие, нейтральные вопросы, стараясь заставить ее выговориться и одновременно оказывая ей поддержку. Кэтрин сообщает; “Он режет что-то внутри, Я чувствую, как этой штукой ковыряют в моих внутренностях. Когда он вынимает инструмент, на конце его что-то насажено. Похоже на плод”. Я спрашиваю, сколько месяцев, по ее мнению, извлеченному плоду. Кэтрин говорит: “Месяца три, но я мало в этом понимаю и не могу сказать точно. Он размером с кулак”.

Я спрашиваю, похож ли плод на человека. Кэтрин затрудняется ответить на этот вопрос. “Глаза – как у них”, – говорит она. Исследователь, должно быть, горд своим успехом. Он извлекает второй инструмент нечто вроде расширителя. Он отдает оба инструмента ассистенту, и тот увозит ,тележку. Исследователь говорит: “Ты должна гордиться собой”, а она продолжает удивляться: “Почему гордиться?” Потом ей приходит в голову, что ее использовали в качестве “почетного инкубатора”. Кэтрин возмущается, ругается, упрекает пришельца, что он ее не любит. А пришелец возражает, что любит. Он подходит к изголовью стола и пристально смотрит в глаза Кэтрин. Она приходит в бешенство.

Во время сеанса Кэтрин опять становится очень возбужденной, плачет, возмущается. “Он пытается снова сделать со мной то же самое! Не смейте! Не дам! Не выйдет!” – кричит Кэтрин. Он спрашивает: “Ну почему ты сопротивляешься? Зачем так осложнять всем жизнь?” Кэтрин твердит, что не допустит повторения “эксперимента”. Пришелец убеждает ее, что она даже не будет помнить о том, что с ней произошло. Он старается снова успокоить ее, и она снова ему поддается. Она просит пришельца рассказать, “что будет в конце”, но тот говорит, что не может ответить, так как сам не знает. Кэтрин спрашивает, сколько таких “инкубаторов”, как она, и узнает, что их “очень, очень много”.

Девушка старается сохранить неприязнь к существам, но невольно смягчается, поддаваясь на телепатические уговоры, которые сводятся к тому, что ее “любят”, что “никто не хочет делать ей больно”, пришелец даже извинился за невольно причиненные ей страдания. Они еще некоторое время спорят с пришельцем, после чего Кэтрин говорит, вернее думает: “Надо было спросить разрешения”. Пришелец несколько раз повторяет, что она обо всем забудет. На мо.й вопрос, каким же образом она это вспомнила, Кэтрин объясняет, что акция удалась, поэтому пришельцам безразлично, что будет потом. Еще раз наказав Кэтрин “не волноваться”, высокий пришелец выходит из операционной. Кэтрин окружают мелкие существа, проводят ее между рядами столов.

Глядя на других людей, распростертых на столах, Кэтрин думает, что хорошо бы поднять восстание. Но ей не удается что-либо крикнуть. Ее вводят в комнату, где с нее снимали одежду. Она одевается, но существа пытаются сделать это за нее. Кэтрин ругается, просит их отцепиться, отнимает у них свои вещи. Пришельцы не хотят скандала и уступают. Они как будто опасаются Кэтрин. И хотя она очень волнуется, это не мешает ей заметить, что пришельцы пугаются бурных эмоций. Они не знают, как себя вести, тем более что существ более главных с ними нет. Кэтрин полагает, что, если она разойдется, этим мелким существам не удастся ее унять.

Девушка под гипнозом выходит из корабля и комментирует: “Мы вываливаемся, но не падаем прямо вниз, а снова летим по диагонали”. Один из пришельцев сопровождает Кэтрин до ее машины, они приземляются с правой стороны, и он ведет ее вокруг машины, чтобы она заняла водительское место. Дверь в машине открыта, ключи торчат в щитке зажигания. “Удивительно, как не украли машину”, – замечает Кэтрин. Дверь закрывается сама собой. Кэтрин плохо помнит, как она заводит машину, но вспоминает, что она легко находит дорогу через лес и выезжает на главную магистраль в два часа сорок пять минут ночи, провал во времени составляет сорок пять минут. Кэтрин волнуется и чувствует себя “как-то глупо”, она летит на скорости сто миль в час, чтобы опрооовать возможности нового автомобиля и одновременно снять агрессию. Вернувшись домой, девушка тут же ложится спать.

На следующее утро по телевидению рассказывают истории про тарелку или “комету”, которую люди видели накануне. Говорят, что НЛО летел как раз в том же направлении, в котором ехала она. Кэтрин звонит подруге, которая лечится у психотерапевта, и эта подруга рассказывает про нее своему врачу. Врач знает меня, знаком с моей работой и устраивает Кэтрин встречу со мной. Как я уже говорил, после нашей первой встречи Кэтрин, обещавшая связаться со мной через неделю, пропала. Тем не менее я позвонил ей сам.

После этой регрессии Кэтрин, я и Пэм Кейси обсуждаем ее аляскинское похищение и высказываем предположение, что “беременность” могла быть вызвана именно тогда, в Рождество 1990 года. Этому противоречит тот факт, что, по словам Кэтрин, плод слишком развитый для двух месяцев. Кэтрин описывает еще один эпизод, произошедший в конце октября или начале ноября 1990 года. В то время он показался ей просто нелепым. Она вдруг очнулась, когда ехала среди ночи по безлюдным дорогам, и остановилась, свернув на обочину. “Мне было страшно там стоять, потому что я опять чего-то ждала”, – вспоминает Кэтрин. Итак, она просидела в машине с выключенным двигателем пятнадцать минут, после чего вернулась домой. Как ей тогда казалось, с ней там ничего не происходило. К Рождеству Кэтрин, по ее словам, несколько прибавила в весе, а после февральского похищения начала худеть.

Кэтрин не помнит, чтобы у нее были другие признаки беременности.

Далее мы занялись исследованием октябрьского эпизода.

Мы вновь вернулись к вопросу реальности вспоминаемых событий. Кэтрин недавно читала книгу Дэвида Джекобса “Тайная жизнь”, в которой рассказывалось о так называемых “репродуктивных травмах”. Она высказала предположение, что могла бессознательно почерпнуть оттуда какие-нибудь сведения, хотя, по ее словам, она трудно поддается внушению. Пэм заметила, что Кэтрин говорила о том, что согусский эпизод был “связан с плодом” еще до того, как она прочла книгу. Девушка спросила: “Если события не подлинные, почему мне приходят в голову столь странные, пугающие, драматические истории? Либо я сумасшедшая, либо не знаю, что еще можно предположить. Разве что эти истории – реальные?”

И, наконец, мы обсудили, был ли искренен пришелец, когда говорил о своей любви. По мнению Кэтрин, исследователь относился к ней как к подопытному животному, испытывал к ней любовь в этом качестве. Но, с ее точки зрения, это его не оправдывало: “Они должны, просто обязаны знать, что мы обладаем сознанием, чувствами”. И они, как считает Кэтрин, знают, что делают, понимают, какую травму наносят человеку, но это их “не колышет”. Через два дня я получил от Кэтрин письмо, в котором она выражала мне благодарность за помощь, которую я оказал ей в тот период, “когда рушились устои” ее прежних представлений.

В последующие два месяца Кэтрин напряженно искала физические свидетельства, подтверждающие правдивость ее историй, раздумывала над реальностью событий и более всего – над изменениями в своем сознании, которые могли помочь ей лучше адаптироваться к явлению и, возможно, положительно отнестись к диалогу с пришельцами. Мы встретились 27 июля 1992 года и обсудили изменения в ее отношении к событиям. В беседе принимали участие и другие похищенные. Она продолжала рассказывать о случаях посещения пришельцами нашей планеты и возможных похищений. Что касается физических свидетельств, то мы заметили маленькое затвердение над правым ухом Кэтрин, происхождение которого она никак не может объяснить. Однажды в середине июля девушка нарисовала у себя на ноге три кружочка, они должны были напоминать ей попросить (у пришельцев) какие-нибудь письменные или печатные материалы. Если бы они согласились на ее просьбу, это убедило бы ее в реальности происходящих событий и способствовало бы налаживанию обмена информацией. В ту ночь, когда она нарисовала кружки (15 июля 1992 года), к ней как раз явились пришельцы, но Кэтрин была слишком напугана, чтобы задавать какие-то вопросы. Оказалось, что в ту ночь она была похищена в пятый раз (см. описание пятой регрессии ниже).

По мере развития нашего знакомства события, связанные с инопланетянами, становились для Кэтрин все более и более реальными. Тем не менее она признавала, что эти события не принадлежат “нормальному сознанию”. Тем самым она подразумевала, что события происходят при неординарном состоянии сознания или каким-то образом отражаются в сознании. Из этого Кэтрин делала вывод: “Я должна еще более изменить свое мировоззрение”. Она также решила, что ее реакция на все происходящее должна определить ход событий. “Если я снова предстану перед ними окаменевшей от страха и буду лишь растерянно моргать глазами, это превратит меня во враждебное животное и со мной будут обращаться соответственно, – рассуждала Кэтрин. – Я думаю, можно многого достичь, много узнать, проявив добрую волю”.

К концу своего “превращения” Кэтрин сумела победить страх и вызвала в воображении “самое ужасное, что могло произойти”. Но на этот раз Кэтрин не пускает события на самотек. Она сожалеет, что прежде теряла контроль над собой, над ситуацией, в то время как могла бы вести с пришельцами конструктивный диалог и получать от них прямые ответы, которые были бы ей полезны в будущем. Завершая процесс избавления от “животных реакций” и поднявшись на новый уровень на шкале эволюции, Кэтрин придумала для себя своего рода заклинание, которое она назвала “мантра против страха”. Она повторяет себе: “Не бойся! Не бойся! Не бойся!” – и это срабатывает.

Проведя со мной несколько сеансов медитации, Кэтрин воображает, как пришельцы входят к ней в комнату, но она уже не испытывает былого ужаса.

Недавно Кэтрин пришла к заключению, что “пришельцы опережают нас в духовном и эмоциональном

отношении, и у них нет оснований для бурных эмоций – в отличие от нас”. Отсюда, по ее мнению, следовал вывод: “Если я хочу извлечь из встреч с пришельцами нечто полезное, я должна проявлять сдержанность”. Она стала культивировать в себе “внутреннюю силу”. А внутреннюю силу, по словам Кэтрин, никто не отберет, даже пришельцы. При этом она не собиралась безропотно соглашаться на любые эксперименты пришельцев. Она хотела попросить их предоставить ей информацию в обмен на ее согласие, чтобы она могла лучше ориентироваться в том проекте, в котором вынуждена участвовать. Это была совершенно новая концепция. Ведь прежде она только кричала на них: “Убирайтесь от меня, проклятые ублюдки!” Теперь Кэтрин допускала, что пришельцы могут отозваться на ее просьбу, ведь ее сотрудничество могло принести им пользу.

К июлю 1992 года в девушке обозначились серьезные перемены, явившиеся непосредственным следствием изменения ее отношения к опыту похищений. Она почувствовала, что похищения послужили лишь импульсом. Кэтрин говорит: “В жизни человека должно быть какое-нибудь событие, которое заставляет его целиком изменить свое мировосприятие”. Моя пациентка приписывает свою новообретенную способность извлекать пользу из пережитых ею похищений готовности исследовать свой опыт последовательно и беспристрастно.

Она заметила, что у нее развилась интуиция в отношении людей, с которыми она общается. Теперь она может чувствовать “ауру человека”, энергетические поля, которые наиболее чувствительные люди Даже видят, подстраиваться под эмоциональный настрой собеседника, проявлять терпимость, искренность, подлинную заинтересованность в отношениях с людьми. Благодаря всем этим событиям она открыла для себя столько новых сторон жизни. Когда ей встречается какой-то человек, она может определить его намерения. Такие способности, по убеждению.

Кэтрин, есть у каждого, “но люди не используют их, так как общество считает, будто этих способностей не существует. А я возвращаю их себе”. Подобно многим другим похищенным, Кэтрин говорит, что дополнительную трудность для переживших похищение составляет поток сенсорных впечатлений. Например, под действием сильных световых вспышек вторжение цветовых образов наподобие орнаментов (например, когда человек, переживший похищение, набирает текст на компьютере), кроме того, испытавших донимают звуки: жужжание, звон в ушах и т.п. Постепенно зрительные впечатления у Кэтрин улеглись, а слуховые усилились. Неизвестно, какие нервнофизиологические механизмы скрываются за обостренной чувствительностью к аудиовизуальным образам.

26 февраля мы договорились с Кэтрин о сеансе регрессии, посвященном событиям 15 июля. На нашей встрече, состоявшейся 27 июля, Кэтрин сообщила, что она кое-что знает о том, что случилось в два часа ночи. “Я посмотрела на часы”, – пояснила она, В тот вечер, помимо кружков, которые были нарисованы на ноге Кэтрин нестирающимся фломастером, она еще написала: “Покажите мне ваши письменные материалы!” Вдруг за окном зажегся необычайно яркий свет, будто на окно направили мощный прожектор. В комнате Кэтрин появились два существа, и одно из них наставило на нее какой-то прибор вроде телескопической антенны, она видела это в полусне. Она почувствовала, как у нее немеет правая нога, а вслед за ней – все тело. “Хочу закричать “нет!”, но не могу”, вспоминает Кэтрин. Она не смогла выдавить из себя членораздельного звука, у нее получилось лишь сдавленное “а-а-а-а-а!” Страх настолько парализовал ее, что она начисто забыла о своем новом подходе.

В начале сеанса 26 октября Кэтрин задала вопрос, кого выбирают для похищений. И сама же предположила: может быть, тех, у кого сильнее “аура”, мощнее поле вибрации, которые могут защитить от “искалеченного детства”? Мы обсуждали с ней связь феномена похищения с ее повышенной ранимостью, и весь этот разговор проходил в контексте ее истории похищений. Многие из похищенных откликаются на вибрации чужого поля, улавливают душевный настрой людей, с которыми общаются. Мы также разговаривали о том, что, возможно, существует другое измерение, откуда может исходить феномен похищений. Мы коснулись в беседе и осложнений, вызываемых похищениями. Она выразила желание знать, “почему все это происходит”, и мы договорились, что попытаемся найти ответы во время сеанса регрессии, а также в рассказе о том, что она пережила.

Перед тем как начался сеанс, девушка сказала, что поиски ответов – это как бы “следующий логический ход”. По словам Кэтрин, она оставила в прошлом мысли типа “я – не сумасшедшая”. По крайней мере, девяносто процентов времени это не приходит ей в голову, она больше не задает себе вопроса: “Правда ли это происходит?”, она оставила мысли о том, что страдает конфабуляцией, она преодолела негативизм, ужас и хочет двигаться вперед.

Во время пятого сеанса гипноза Кэтрин начала заново переживать эпизод, когда в ее комнату начал литься свет, как от большого прожектора, и она услышала человеческие голоса за стенами своей комнаты. Она попыталась пробудиться, но “они мне не дали”. Она опять почувствовала, что ей внушают успокаивающие мысли, и рассердилась, “потому что они всегда это делают”. Она со слезами воскликнула: “Они никогда не дают мне вспомнить реальность, а я ведь специально просила их об этом”. Два существа вынесли ее из кровати и поместили на луч. Она предупредила их, чтобы они не обижали кошку, которая спряталась, молнией взлетев на второй этаж. Кэтрин почувствовала, что ею усиленно управляют, чтобы она не оказывала сопротивления. По ее убеждению, сопротивление вызывает у них “крайнюю нервозность”.

Кэтрин сказала: “Если бы они меня попросили чтото сделать, возможно, я была бы готова им помочь. Я постаралась бы, чтобы они больше со мной разго- Х

варивали. Но они этого не хотят. А я пытаюсь задавать им вопросы, в надежде, что мне на них ответят, а в ответ получаю всякую ерунду, чушь собачью”. Тем не менее Кэтрин вспомнила, что во время похищения, произошедшего две недели назад, ее память была еще слишком заблокирована и не допускала проникновения посредством регрессии существа предоставили ей какую-то содержательную информацию. Она просила их “показать ей финал”.

Мы вернулись в нашей беседе к лучу света, и она рассказала, как проплыла сквозь окно, миновала крыльцо, пролетела над деревом. Она видела, как дом, в котором она живет, становится все меньше и скрывается из виду, как внизу промелькнул ее район. Она поднималась и чувствовала тепло – ее согревал луч. Ее принесли в корабль через люк в полу, и она оказалась в комнате с круглой стеной. Она почувствовала, что существа хотят о чем-то с ней поговорить. Вокруг сновало много других существ, в комнате было несколько человек, которых тащили в разные части корабля. Существа провели ее по широкому коридору, огибавшему корабль по периметру, она видела звезды за окном.

Я спросил Кэтрин, в каком состоянии она находится, по-прежнему в полусне или она теперь бодрствует. Она ответила: “Это .ни то, ни другое. Как только меня помещают в луч, мое сознание как бы смещается”. В этом измененном состоянии сознания Кэтрин ощущает, что лучше понимает пришельцев. “Я как будто здесь многое уже знаю, поясняет она, – но мое сознание стоит перед запертой дверью, а ключ от нее – у них”. В гипнотическом состоянии она существовала в совершенно ином информационном поле.

Кэтрин в раздражении подумала, что это долгое путешествие через длинный коридор не было необходимым, ее могли провести через другой борт корабля. Она почувствовала, что существа раздражены ее неприязнью, ее вопросами. Они перешли в другую комнату, в которой дверь открывалась, поднимаясь вверх. Комната преобразилась; из типичного отсека космического корабля, со столами, кривыми стенами и экраном, она превратилась в красивый конференц-зал с коврами, панелями из красного дерева и большим экраном. Прослушивая запись нашего сеанса, Кэтрин сказала, что, пожалуй, чем более она думала про конференц-зал, тем более похожей на него делалась комната. А когда она подумала, что видит всего лишь декорации, аксессуары традиционного конференц-зала растаяли, и она оказалась в обычной комнате.

Во время1 сеанса она сказала, что заметила декорации, и возмутилась, что их поставили ради нее. Но ей возразили: “Мы должны провести конференцию. Если вы настроитесь на участие в конференции, то можете потерпеть эту обстановку, настроиться на серьезный лад, а не выпендриваться”. Кэтрин пояснила, что в тот период она еще была настроена очень агрессивно. Ситуация была совершенно иная. И она реагировала иначе. И теперь она чувствовала, что эти “постановки” как раз соответствовали уровню ее сознания. Когда она поняла, что мебель и вся обстановка каким-то образом смоделированы специально для нее, все эти декорации растворились.

Тогда ей показали на экране сцены природы. Как будто камера просматривала лес – деревья, олени, мох, грязь – и все такое красивое! Но Кэтрин почувствовала, что таким образом пришельцы манипулируют ее сознанием, и стала сопротивляться, заставляя их “попотеть”. Она и теперь удовлетворена своим поведением, позволившим ей в какой-то мере контролировать ситуацию. И если пришельцы хотели, чтобы она слушала их, им следовало относиться к ней как к равной, а не “выпендриваться”.

На экране появились другие ландшафты, напоминающие большой каньон, который она видела по телевизору. Потом ей показали пустыни, пирамиды, какие-то египетские древности, иероглифы, картины, изображения фараонов. “Ого, здорово! Теперь мне показывают путешествия, которые я совершала в Жизни. Места, где я побывала. Теперь я заинтригована”. Кэтрин любит все, что относится к Египту. И ее

заинтересовало, что в ее поездки он каким-то образом вписался. Потом существа показали ей с близкого расстояния роспись на гробнице, как с нее облезает краска. Она чувствовала, что “перевоплотилась” в мужчину, стоявшего подле гробницы, вероятно, расписывавшего гробницу. Кэтрин увидела, что это не развлечение, таким образом ей передавали важную информацию. В отношении к ней наметилась какая-то перемена. Девушка почувствовала, что существа более расположены к обмену информацией.

Я попросил свою пациентку рассказать о ее перевоплощении в художника. Она сообщила мне много сведений, которые знала как художник и называла его, то есть себя, что-то вроде “Акременон”. Часть информации была ей известна из книг про Египет. Другие сведения, например о процессе изготовления краски, который как будто был ей хорошо знаком и вполне соответствовал описанию в одной специальной книге, она едва ли могла знать прежде. Она описала цвет кожи мужчины, его одежду – нечто вроде набедренной повязки, прическу, какую носили знатные люди, находившиеся на службе у фараонов, в отличие, скажем, от рабов. Поражал надличностный подход Кэтрин к описанию этого художника. То есть она не придумывала его, она была им и могла “видеть вещи совершенно иначе”, нежели видела она, Кэтрин.

Кэтрин описала освещение в комнате, в которой она занималась живописью в образе Акременона, в это время она находилась в коридоре близко к поверхности пирамиды. Она видела, что именно расписывает художник голубой головной убор жены фараона, изображенной в белом платье, с маленьким кувшином жертвоприношений, посвященных Анубису, Богу мертвых. Это делалось для того, чтобы обрести вечную жизнь с фараоном. Другой художник расписывал что-то уровнем ниже. Акременон был доволен своей работой, он говорил себе: “Могло случиться так, что я обтесывал бы сейчас камни снаружи”. Были также описаны редкие голубые камни, привезенные из завоеванных стран, из этих камней изготовляли голубую краску. Кэтрин сказала, что Акременон научился своему ремеслу еще в детстве, переняв навыки у художника-старика. Закончив роспись, художник должен был написать множество угроз, адресованных грабителям могил.

Его жену звали Тибитсерат, и Кэтрин назвала фараона, который, как она сказала, принадлежал к Срединному Царству и был средней важности, Амон-Ра (это странно, поскольку Амон-Ра – это имя важного египетского божества, а не фараона), и добавила: “Честно говоря, мне было все равно, раз у меня было стабильное положение, его имя было мне безразлично”. Позднее, читая мой отчет, Кэтрин призналась, что ей было трудно запомнить имя фараона, так как оно мало значило по сравнению с информацией, которую ей пытались сообщить. Насколько она помнит, фараон сменил имя и упразднил множество богов. (Возможно, имелся в виду Ихнатон, фараон Нового Царства, отвергший политеизм и перешедший к монотеизму.) Кэтрин также сообщила много деталей относительно пропорций панно, которое она “ра списывала”. Рядовые люди – мелкие, монархи – крупнее, а боги – самые крупные. Она охарактеризовала технические сложности, связанные с тем, что фараон недавно упразднил несколько богов.

После того как ей была показана сцена в Египте, Кэтрин услышала вопрос: “Ты понимаешь?” И тогда она поняла, что все взаимосвязано: каньоны, пустыни и леса. Одно не может существовать без другого. Они показывают мне прошлое, давая понять, что я с ним связана, я связана со всеми этими вещами и не могу отделить себя от них, как я пыталась это сделать раньше. Кэтрин сделала для себя вывод: “Я не могу жить так же, как жила, бороться с ними, потому что я с ними связана. Борясь с ними, я тем самым борюсь с собой, я борюсь против своей связи со всем сущим. А так не должно быть, потому что все, что существует, взаимосвязано”.

Она спросила пришельцев, зачем они используют такие постановки, чтобы показать ей это, и получила ответ: “Чтобы заставить тебя понять и сделать выводы, чтобы изменить твой образ мыслей, исправить его”.

Кроме того, из этого эпизода она узнала, что некоторые чувства: любовь, забота, сострадание – являются ключевыми, тогда как злоба, ненависть и страх – “бесполезны”, особенно бесполезен страх. “Страх это самое плохое. Они пытались заставить меня одолеть страх, потому что он в конце концов мне надоест, и я избавлюсь от него, чтобы заняться более важными вещами”.

Я попросил ее объяснить, как они сначала так ужасно напугали ее, а теперь заставляют освободиться от страха. Кэтрин объяснила: “Со временем наступает перегрузка, а еще страх плох тем, что он мешает сосредоточиться на главном. Потом ты насыщаешься страхом до предела и преодолеваешь его. Человек сознательно принимает сознательное решение превозмочь страх. И тогда ты говоришь себе: “Я не могу больше так продолжать. Ты решаешь избавиться от страха. Я объяснила себе, почему я должна освободиться от страха”. Я настаивал, чтобы она более подробно рассказала о процессе преобразования страха в нечто более конструктивное. Кэтрин ответила: “Я как будто перетаскиваю себя на следующий уровень. Я чувствую страх, пропускаю его через себя. Но не цепляюсь за него, как* прежде. Я дошла до той точки, когда настала пора перейти на следующий уровень”. Во время этого похищения она постигла “следующий урок”, его результатом стала перемена в эмоциональном настрое.

Прежде чем закончить сеанс, Кэтрин сказала, что ее следующая цель или роль состоит в том, чтобы показать другим путь к преодолению страха. Она еще раз вспомнила, что на прощание указала пришельцам на никчемность декораций, которые они приготовили для их “конференции”. Пришельцы возразили, что подобная обстановка произведет на нее большее впечатление, по сравнению с тем, какое у нее осталось бы от “простого разговора”. Мы вместе с пациенткой пришли к заключению, что ее вопросы, осложнявшие общение с пришельцами, все-таки были продуктивными для процесса ее развития.

Кэтрин вспомнила, как ее поставили на определенный участок пола, который вдруг стал как будто

разрушаться, она и ее сопровождающие снова полетели на луче, луч вначале голубой, но к концу похищения белеет. После сеанса Кэтрин заметила, что все события словно не принадлежат к нашему пространственно-временному измерению, что, с ее точки зрения, также является примером всеобщей взаимосвязанности вещей и нашей связи с пришельцами.

На следующем заседании группы взаимопомощи, состоявшемся спустя две недели после сеанса, Кэтрин поделилась своими идеями относительно того, как надо справляться со страхами, вызываемыми похищениями. И несколько участников группы рассказали, что страх держит их в плену. Кэтрин заметила, что все зависит от того, какое взаимодействие налаживается с пришельцами. Если, когда они подходят к вам, вы реагируете как испуганное лабораторное животное, забиваясь, подобно подопытной крысе в угол клетки, вы получаете соответствующее отношение. С пришельцами следует обращаться, будто говоришь им: “Хорошо, давайте будем взаимодействовать”, Тогда они будут относиться к людям более уважительно”. Позднее она рассказывала о том, как человек приходит к точке насыщения страхом, когда бояться так надоедает, что страх остается в прошлом. В заключение Кэтрин посоветовала: “Стараться перейти на следующий уровень и изучить все, что соответствует этому уровню, а страх – это барьер, который мешает куда-либо перейти”.

Комментарий врача

Кэтрин стремилась как можно больше узнать о своем опыте похищений. На момент, когда пишется эта глава, некоторые пункты в ее истории остаются невыясненными. Например, в беседе с Пэм Кейси, состоявшейся в октябре 1992 года, Кэтрин сказала, что в ее памяти снова и снова, подобно вспышке, возникает образ из прошлого: будто она находится в Детской, где много маленьких инкубаторов.

Некая сестра подносит Кэтрин одного из младенцев и велит подержать. Кэтрин чувствует отвращение и отказывается. Девушка замечает: “Когда этот образ проявлялся во время занятий в колледже, мне было очень трудно удержаться от слез”. На наших сеансах мы не касались этого образа.

Тем не менее описанный случай очень характерен и может служить иллюстрацией для рассказа о похищениях. Искренность и мужество Кэтрин, способность описывать детали, самокритичность и ясность ума придают ее истории особую ценность. Вначале девушка отвергала те моменты, которые помнила, находясь в обычном состоянии сознания, не придавая им значения и не желая исследовать их под гипнозом. Она не очень охотно принимала помощь, считала образы похищений сном. Позднее она признала события, связанные с похищениями, реальностью, принадлежащей, однако, измененному состоянию сознания. По мере того как ее воспоминания обрастали подробностями, новые образы выплескивались во время сеансов гипноза вместе с сильными эмоциями, Кэтрин приходила к выводу, что события действительно имели место. Она вместе со мной искала объяснений, стараясь опираться на привычный опыт, пока не признала после четвертого сеанса, что ее представления о действительности поколебались. Очень важно, что Кэтрин с самого начала отметила как свою особенность несклонность проявлять сильные эмоции, если они не связаны с какими-то реальными событиями.

Когда Кэтрин стала воспринимать свой опыт как нечто реальное, хотя источники этой реальности оставались неизвестны, она получила возможность справиться со своими чувствами, такими, как гнев, страх, горе. Очень важно решение Кэтрин насытиться страхом до предела и воздержаться от агрессии в отношении пришельцев. Это не означает, что она готова слепо повиноваться их воле, скорее, она готова смириться с обстоятельствами, которые сильнее ее, отступить перед таинственными силами, которым бесполезно сопротивляться.

Итак, Кэтрин изменила свое отношение: если вначале она боролась до последнего, что позволяло ей сохранять некоторую независимость, то теперь решила сознательно и активно воспринимать события. Эти перемены дали некоторые положительные результаты. Она достигла значительного успеха, у нее возникло желание помогать другим похищенным справиться со своими проблемами. Кэтрин уже претворяет это желание в жизнь. Кэтрин утверждает, что во время похищений пришельцы передали ей информацию касательно загрязнения окружающей среды и нарушения всеобщей взаимосвязи. И хотя Кэтрин не знает, какие именно мотивы побуждают пришельцев бороться с этими явлениями, она признает, что их помощь может оказаться полезной людям. Похоже, что новое отношение к проблеме начинает приносить некоторые плоды. Так, она решила взаимодействовать с пришельцами или, по крайней мере, добиваться от них ответа на некоторые свои вопросы. Кэтрин признается, что последние случаи похищений нанесли менее сильные психические травмы, после них она многое узнала о системе жизни на Земле. Перевоплощение в древнеегипетского художника породило у Кэтрин сознание непрерывности духовного опыта человечества. Эта мысль несколько чужда для восприятия западным сознанием.

Как и все рассказы о похищениях, история Кэтрин заключает в себе больше вопросов, нежели ответов. Например, остается совершенно неясной технология процесса, в результате которого человека заставляют мысленно увидеть лес или конференц-зал там, где на самом деле находится “обычный” отсек космического корабля. И наконец, история Кэтрин, как и некоторые Другие, оставляет недоумение по поводу выращивания гибридных эмбрионов. В истории Кэтрин этому явлению отводится особенно важное место. Она описывает сотни столов, на которых лежали земляне, насильно подвергавшиеся процедурам, связанным с репродукцией.